Мнение: Блокчейн-технологиям нет места в российском правовом поле

На следующей неделе Госдума рассмотрит во втором чтении законопроект «О цифровых финансовых активах», который, по замыслу его инициаторов, должен был легализовать и отрегулировать российский оборот криптовалют, а также деятельность проектов, использующих блокчейн-технологии. Голосование должно было состояться ещё 12 марта, но депутаты не успели внести в законопроект все правки, в том числе и последние указания ЦБ, ограничивающие возможности покупки криптоактивов для неквалифицированных инвесторов (проще говоря, населения).

Впрочем, и без этой последней «вишенки на торте» законопроект не оставляет места никакой децентрализации и прямому обмену активами. Про анонимность и говорить нечего – эту роскошь в современной России могут себе позволить лишь сливки административно-политической элиты. Да и то не все, а только самые жирные. Но главная «фишка» законопроекта – наличие операторов «информационных систем», в рамках которых будут выпускаться цифровые активы – токены. Этими операторами станут банки, биржи и депозитарии, и в их функции будет входить не только «обеспечение работы распределённых реестров», но и предоставление информации о цифровых активах и их владельцах по запросам судебных органов и органов исполнительной власти. Для этих операторов ЦБ заведёт собственный реестр и будет их всячески регулировать и сертифицировать.

Зачем понадобился весь этот «огород» при наличии фондового рынка, а также при современном обилии финансовых инструментов и банковских продуктов, совершенно непонятно. Цифровизация финансовых инструментов состоялась еще на рубеже веков, сегодня в бумажной форме ни акции, ни облигации, ни деривативы, ни паи паевых или биржевых фондов давно уже не существуют. Да и деньги уже по большей части стали электронными – наличные постепенно уходят в прошлое.

Что такого может любая криптовалюта или криптоплатформа, чего не может сделать любой, даже не самый продвинутый интернет-банк с подключенным инвест-приложением? Скорее наоборот, при сопоставлении современные банковские продукты выглядят гораздо привлекательнее. Мгновенные удобные переводы со счёта на счёт с минимальной комиссией, а то и вовсе без неё. Смарт-контракты, которые ни одной криптоплатформе и не снились: хочешь – подключай регулярные платежи, хочешь – автоматический поиск и оплату штрафов, пополнение счёта мобильного телефона, мгновенная конвертация валют.

На блокчейне научились выпускать и продавать всем желающим токены, привязанные к активам? Но и тут не придумано ничего нового. Для этого существуют краудфандинговые площадки, а если их недостаточно, то проще было бы создать российский NASDAQ – биржевую площадку с минимальными требованиями для эмитентов. На ММВБ давно об этом говорят, но всё никак не соберутся.

Уникальность блокчейн-технологий заключается в том, что там не требуются никакие операторы, банки или депозитарии. Распределённый реестр, записанный в цепочке блоков (блокчейне), – сам по себе депозитарий, в котором абсолютная прозрачность сделок и переводов сочетается с анонимностью контрагентов. Понятно, что хакеры или спецслужбы могут вас взломать и получить доступ к вашему криптокошельку, но от этого не застрахованы и пользователи централизованных платёжных систем.

Главное отличие криптокошельков (вне зависимости от того, что там хранится – криптовалюты или стейблкоины) от банковских приложений заключается в том, что банк в любой момент может лопнуть, арестовать или заблокировать любой счёт любого клиента, и клиент останется без денег. В блокчейне – распределённой системе, которая функционирует по заранее заданным прозрачным правилам и за счёт использования вычислительных мощностей пользователей, – лишить человека активов может только тот, кто получил доступ к его приватному ключу. Именно это является главным конкурентным преимуществом блокчейн-проектов, которые, повторюсь, по всем остальным параметрам традиционным централизованным системам пока проигрывают. И именно этого конкурентного преимущества у «Росгосблокчейна» не будет.



М. Блант: «Росгосблокчейн! РОС ГОС, мать его, блокчейн, Карл! Открытые Инновации сделали мне день. Почему смешно? Объясняю. Ценность блокчейн-технологий и успех биткоина в том, что пользоваться децентрализованными сетевыми сервисами могут все, а контролировать – никто. Иначе они на хер никому не упёрлись. Как-то так».

Получается абсолютно бредовая ситуация, вроде попытки съесть тарелку бульона ножом и вилкой или рассмотреть лунные кратеры при помощи микроскопа. Блокчейн-технологии сами по себе хороши и революционны, но им нет места в современном российском правовом поле. Просто потому, что все усилия государства пока направлены ровно в противоположном направлении – в сторону тотального контроля над всеми счетами и активами собственных граждан. Дошло дело и до криптоактивов. Не дожидаясь принятия закона, правоохранители уже устраивают облавы на московских оптовых рынках и конфискуют криптофермы и сервера, которые использовались для хранения криптокошельков.

Но и операции с «фиатом» государству не менее интересны. Так, 12 марта Госдума в первом чтении приняла законопроект, устанавливающий жесткие требования к электронным кошелькам и платёжным системам иностранных разработчиков. Помимо обязательной регистрации и внесения в очередной реестр, операторы иностранных платёжных систем должны будут использовать российскую платёжную инфраструктуру, а также послать в Россию своих представителей. А российский ЦБ получает право запрашивать и получать от этих представителей любую информацию, в том числе содержащую персональные данные.

Впрочем, стремление взять все под свой неусыпный контроль распространяется не только на счета и активы российских граждан. На это же направлены и принятые Думой «цензурные» законы, и «суверенный интернет», и «пакет Яровой». Тезис же о том, что в России строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения, – утешение слабое, поскольку жизнь в стране всё больше превращается в «русскую рулетку»: в любой момент полоса везения может закончиться.

Об авторе: Максим Блант – финансовый аналитик, журналист, автор изданий «Сноб», The New Times и Русской службы «Радио Свобода».

Источник